До прихода русских в Сибири жило много разных народов. Но, как раньше рассказывали старики, в памяти остались только такие народы, как чудь и баргуты. Они на этой пашой земле жили давно, потом поизвелись. После них сюда прикочевали тунгусы. Жили они тут сотни лет и других народов на этой земле не знали. Сот семь-восемь лет тому назад к озеру Байкал начали кочевать буряты. Селились они около богатых рыбой рек, недалеко от тайги, рядом со степями. Почему они бежали с запада, говорят, с Алтая, никто не знает. Видно, князья их там прижимали, а может, что другое было, трудно сказать. Только когда буряты пришли к Ангаре и поселились между ней и Енисеем, понравились им эти места и зажили они здесь в свое приволье.

Услышали за Енисеем, что в этих местах жить привольно, стали оттуда из года в год новые рода приходить. Так оно и тянулось сотнями лет, пока вся земля до самого озера Байкал вместе с островом Ольхон не была занята бурятами.

Зажили тут буряты не то, что жили на западе. Богатства оказались несметные, трава здесь для скота росла выше коня, соболи и белки около юрт ходили, рыбу руками можно было ловить. Об этих местах буряты стали сказки складывать и легенды рассказывать. Слух о богатстве края разнесся повсюду. Бурят стало тут так много, что юрты их по всем степям стали расти, как грибы, стада начали смешиваться, табуны коней разных родов перепутывались. Зверей поубавилось в тайге, рыба поразошлась по уловам.

Лет через триста или четыреста, как буряты пришли сюда, жить стало скуднее и тесно. Начали они искать новые земли за озером Байкал. Такие земли, еще более богатые для скотоводства, буряты нашли в Баргузине, Тунке и в других местах. Род за родом потянулись они на новые земли. Здесь они встретились с тунгусами. Не понравилось тунгусам, что на их земли пришел чужой народ, но после ссоры с бурятами они помирились и стали жить вместе: буряты в степях, а тунгусы - в тайге.

После того как с запада пришли сюда буряты, начали двигаться в эти же места разные роды бурят из Монголии. Они заняли хоринские степи по среднему течению Селенги, Джиды и Темника. Многие предки нынешних бурят поселились здесь, когда русские уже тут обжились, выросли большие деревни. Было это 200-250 лет тому назад. Особенно много бурят пришло в Тунку из Монголии, их помнил и мой дедушка, который служил тогда в карауле на Мондах.

Записано от Е.И. Сороковникова-Магая, село Талая Саганурского сельского совета Тункинского аймака Республика Бурятия, 1938 год.

О названии Сибири

Раньше по всей Сибири жило много тунгусов. Тут все названия от их языка идут. И само слово Сибирь , которым теперь нашу землю зовут, идет тоже от них. Случилось это так: русские языка их не знали, а когда они с ними тут много сотен лет назад встретились, то казаки спросили: Откуда вы едите? Те им ответили, что едут из Сибири - значит, из тайги, леса. А куда едите? Те опять говорят: В Сибирь - значит, в тайгу, в лес. Так-то оно и было, вся здешняя земля и прозвалась Сибирью.

Раньше по-тунгусски глухая тайга, глухой лес, большие чащи назывались сибирь , а потом в их языке все изменилось, и то же самое стали называть сибиг . Тут с тунгусами мой дед жил, отец среди них вырос, и я с ними всю жизнь прожил. В языке я с ними ровня, на их языке, как по-русски говорю. Сибигом русские не стали называть свою новую землю, а прозвали ее Сибирь

Записано от Игнатия Омитушевича Колодина, 89 лет, село Бодон Баргузинского аймака Республика Бурятия, 1937 год.

О родословной баргузинских бурят

Наши баргузинские буряты с нами в большой дружбе живут. Мы разговариваем по-бурятски, они с нами - по-русски. Наши предки хорошо знали, откуда буряты произошли. Дано это было. Все баргузинцы так рассказывают про ту старину. Вот слушай.

Испокон веков наши прадеды и деды еще рассказывали, что здешние места были заселены задолго до прихода русских, когда и березки тут не росли, бурятами. Все наши буряты родом с Лены, и сейчас там их родня живет. Бурят Бухэ Савонов, что сразу за Иной живет, и по сей день рассказывает: шестнадцатое поколение бурят народилось от тех предков, которые первыми в Баргузин пришли. Род Савоновых теперь сотни поколений имеет. Все буряты, которые недалеко от Каролика живут, в Ясах, произошел от рода баргутов. Предки их сначала на Ангаре жили, потом на Лену перешли, а с Лены на Верхнюю Ангару попали, потом на Витим пришли, с Витима на Баргузин перекочевали. Так оно раньше и было, старики напраслину не рассказывали.

Помню, как тут мой другой хороший сосед, Бадма Дылгыров, про свою родню говаривал, так он до десятого поколения своих стариков почти всех на уме держал. Теперь таких рассказчиков мало осталось. Те, кто поученее, да грамоту получили, те про бурятское потомство, наверное, в книгах читают. А мы, старики, все на память свою стариковскую надеемся.

Записано от Федора Варфоломеевича Козулина, село Суво Баргузинского аймака Республика Бурятия, 1935 год.

О том, как произошел Байкал

О том, как произошел Байкал, раньше старики так рассказывали. На Земле земли не так уж много. Каждому известно, что отроешь яму на несколько саженей, а то и того меньше, и сразу пойдет разный песок, глина., камень и другая разная порода. Чем глубже копаешь яму, тем меньше земли, все больше камень идет, да разный грунт, которого на земле не видно. А дальше, в самой глубине земли, одни камни идут, а еще дальше вода. Разный камень в земли лежит. Есть и такой, на который водой капнешь - он начинает кипеть и разваливаться. Такого камня в глубине земли много лежит, куда больше, чем на поверхности.

Вот и случилось лет тысячу назад: глубоко в земле сошлись вода и камень. Как они сошлись, то закипели. Куда пару деваться? Он полез в разные стороны и сдвинул землю с места, и пошла она волной и пуще того заколебала всю землю. Так бурлила земля в глубине, бурлила, а потом вода и пар вырвались наверх, и покрыла вода низкие места. Дальше она идти не могла, кругом были горы, вот и получился Байкал. Он никогда не убывает, потому что его всегда из-под земли вода подпирает, а та вода, говорят, с Ледовитым океаном в родне живет. Раньше старики часто запросто рассказывали: разобьет лодку на озере Байкал, а доски в Ледовитом находили, или что потонет в Ледовитом - на озере Байкал всплывало.

Записано от Евлампия Даниловича Перфильева, поселок Поворот Кабанского аймака Республика Бурятия, 1949 год.

Омулевая бочка

Случилось это очень давно. Но русские тогда уже промышляли омуля на озере Байкал и в рыболовецком деле не уступали коренным жителям Славного моря - бурятам да эвенкам.

А первым среди умельцев-добытчиков значился дедко Савелий - недаром в вожаках полжизни проходил и морем кормился сызмальства. Крепко свое дело знал старый рыбак: подходящее место найти и время для лова выбрать верное - это уж из его рук не выскочит.

Родову свою дедко Савелий вел от рыбаков поселения русского Кабанска, а кто не знает, что кабанские рыбаки по всему Славному морю за самых фартовых считались.

Излюбленным угодием дедка Савелия был Баргузинский залив, где он и неводил чаще всего. Плес этот близок от Кабанска, но байкальскому рыбаку приходится выезжать зачастую и дальше: в поисках омулевых косяков на одном месте не засидишься.

Вот здесь-то как-то утром после удачного замета рыбаки позавтракали жирной омулевой ушицей, напились крепкого чаю и расположились у моря на отдых. И потекла у них беседа о том о сем, а больше - о той же рыбе, о ее повадках, о тайнах морских глубин.

А был в этой артели особо пытливый парень, большой охотник послушать бывалых рыбаков, у которых уму-разуму набраться можно. Хлебом молодца не корми, а уж если что запало в душу - дай разобраться, без этого и спать не ляжет, себе и людям покоя не даст. Звали парня того Гаранькой, а родом он был откуда-то издалека, потому и хотелось ему побольше узнать о Славном море. Неспроста он дедка Савелия держался близко и все норовил выведать у него что-нибудь, донимал вопросами всякими, а у того и в привычке не было, чтоб с ответом медлить: всегда человека уважит.

И на этот раз Гаранька сидел рядом с дедком Савелием и слушал все, о чем он рассказывал, а потом вдруг и спросил его:

- А правда, что здешние ветры имеют власть над рыбами?

На это дедко Савелий ответил не сразу. Поглядел он на Гараньку с удивлением и спросил:

- О бочке, что ль, прослышал?

Гаранька того больше удивился.

- О какой такой бочке? Ничего не знаю...

- Есть такая... омулевая. Особенная она, бочка та. Волшебная,..

У Гараньки даже дух захватило от услышанных слов, он и пристал к дедку Савелию:

- Так расскажи о ней. Расскажи, дедко!

Дедко Савелий куражиться не любил. Набил трубку табаком, раскурил ее от уголька и, видя, что не только Гаранька, но и все остальные рыбаки навострили уши, неторопливо начал: Дело-то из-за рыбы нашей байкальской получилось, а как давно это было и как это открылось миру - неведомо мне. Старики сказывают, а им вся вера. Над рыбными угодьями тогда, сказать надо, хозяйничали тут ветры-великаны - Култук и Баргузин, попервости - хорошие приятели. А страшилищами были оба - словами не передать! Густые волосы разлохмачены, пеной брызжут почище бесноватых, пойдут гулять по морю - света белого не увидишь! Любили они друг к другу в гости ходить - поиграть, повеселиться. А для забавы была у них одна на двоих игрушка чудесная - омулевая бочка. На вид простенькая такая, обыкновенная, какие и теперь наши бондари делают, а вот силу-то как раз она имела необыкновенную: куда плывет она, туда и омули неисчислимыми косяками тянутся, будто в бочку ту сами просятся. Ну, это и забавляло великанов. Налетит на Култука Баргузин, расшумится, выкинет бочку из пучины да и бахвалится:

- Гляди-ка, сколько рыбы нагнал! Видимо-невидимо! Попробуй проворотить!

А Култук выждет свое время, подхватит бочку ту и посылает ее обратно со смехом:

- Нет, ты лучше на мои косяки погляди да полюбуйся: чай, побольше будет-то!

Так и вводили они друг друга в задор. Не то чтобы им нужна была эта рыба или за богатство какое они считали ее, а просто нравилось им проводить время как можно озорнее. Прикинуть в уме ладом, так будто и не такое уж заманчивое занятие, а вот не надоедало им. И доныне, пожалуй, так перекидывались бы они омулевой бочкой, да вдруг крутенько повернулась им эта забава. А получилось вот что.

Полюбили богатыри Сарму, горную богатыршу, хозяйку Малого моря. Оно называется так потому, что от Большого моря, озера Байкал, отделяет его остров Ольхон. А у Сармы свой путь по волнам проложен, и если уж разгуляется она каким часом, то добру не бывать: норов-то у нее покруче, чем у Баргузина с Култуком, да и силы побольше. А кого не заманит иметь такую жену. Вот раз Баргузин и говорит Култуку:

- Хочу жениться на Сарме - сватов засылать буду...

Да не больно-то по сердцу пришлись Култуку такие слова, он и говорит:

- А это уж как ей поглянется. Я-то ведь нисколько не хуже тебя и тоже хочу, чтоб она была моей женой. Я тоже пошлю своих сватов, а там видно будет, за кого пойдет Сарма.

На том и порешили. Без спору и обиды, по доброму согласию. А в скором времени и ответ от Сармы принес баклан - птица морская:

- Замуж выходить меня пока неволя не гонит, но приглядеть жениха надо. А вы мне нравитесь оба - и видные-то вы, и веселые. Однако ж кто из вас лучше - судить буду после, когда увижу, кто скорее исполнит мое желание. А желание мое таково: хочу иметь омулевую бочку, чтобы и мое Малое море кишело рыбой. И кого из вас я увижу с бочкой первым, того и назову своим мужем!

Совсем не хитрым показался богатырям каприз невесты, только и делов - завладеть бочкой, выкинуть ее в Малое море, и гуди победу - станешь женихом.

Ан не тут-то было! В той кутерьме, которую подняли ветры-великаны, когда улетел баклан, никак нельзя было определить, кто кого осилит. Только Баргузин ухватится за бочку, как Култук тут же вышибет ее и норовит за собой оставить, но через миг бочка снова в руках Баргузина. Ни в какую друг другу уступать не хотят. Так остервенились, что по всему озеру Байкал слышно было, как они ворочаются и ревут. Да и бочке ладно досталось - только знай поскрипывает да летает с места на место.

Совсем разъярились богатыри, оставили бочку да и кинулись грудью друг на друга, сцепились, ревут, пеной брызжут. Долго возились, а поскольку силы-то у обоих одинаковые, один другого не может одолеть.

...Уморились, глядь, а бочки-то и не стало вдруг: то ли в воду ушла, то ли в небо улетела... Пометались, пометались разъяренные ветры-великаны да и затихли, уморились от напрасных поисков. Решили подождать, когда бочка сама появится. А только напрасно на то надеялись: бочки будто и вовсе не бывало. День прошел, за ним другой, потом недели полетели, месяцы, а бочки все нет и нет. Ветры-богатыри и понять не могут, с чего так получилось? Измучились от дум да от мук сердечных: жаль, что игрушку волшебную упустили и Сармы лишились. А потом порешили, что это сам Байкал отобрал у них свой подарок - бочку - из-за их раздора и запрятал ее в своих глубинах.

Сарма же сперва ждала, чем кончится спор у великанов, а потом послала своего верного баклана передать богатырям, что она ни за кого из них замуж не пойдет, одной, мол, лучше. Да еще и посмеялась: какие-де вы богатыри, раз не сумели бочку удержать в своих руках!

Только с тех пор, говорят, в Большом море куда меньше рыбы стало, чем прежде. Вот и думается, что хорошо было бы, коль эта омулевая бочка нашлась бы, но где она сейчас, никто не знает...

Кончил свой рассказ дедко Савелий и перевел дух. Вздохнул и Гаранька - будто воз на гору затащил. Так всегда бывало с ним: слишком уж заслушивался он, когда кто рассказывал что-нибудь удивительное,- лицом даже каменел. Перебивать он никогда не перебивал рассказчика, а неясное все на память брал, чтобы потом не скупиться на вопросы. Так и тут получилось.

- А, может, Сарма и в самом деле достала ту бочку? - спросил он у дедка Савелия.- Взяла и утащила у богатырей, пока те боролись.

- Да кто ж его знает, все может быть,- ответил он.- Сарма самая сильная из ветров-великанов, ее сам Байкал побаивается и устоять перед ней не может, готов исполнить любую ее прихоть. А Сарма-то, Гаранька, такая: побалует-побалует да вдруг ко всему и охладеет, отступится...

С той поры глубоко запала в голову парня дума о чудесной омулевой бочке, которую прячет где-то в своих глубинах батюшка Байкал.

Вот бы найти ее да к делу пристроить в нашем рыбацком промысле , - часто мечтал он и все ждал, когда представится такой случай.

Сколько-то времени прошло с тех пор, и вот снова рыбачила дедушкина артель в Баргузинском заливе. Работали рыбаки дружно, но на этот раз улов оказался совсем никчемным. И сколько ни заводили невод, а рыбы вытащили, что кот наплакал.

- Так не пойдет дело,- нахмурился дедко Савелий.- Рыбы здесь нет. Да вроде и не предвидится.

- А не поплыть ли нам в Малое море,- живо встрепенулся Гаранька.

- А что, можно опробовать,- поддержал дед Савелий,

- в Куркутскую губу, авось нам там подфартит.

Рыбаки согласились.

Приплыли они в Куркутскую губу, поставили шалаш из бересты на берегу и подготовили снасть к замету.

А плес такой облюбовали, что краше и не бывает, поди. Тут и скалы могучие да высокие, и тайга-матушка зеленая, а над водой чайки да бакланы летают и кричат. С неба лазоревого солнышко светит и греет ласково, а воздух такой медовый разлит вокруг, что и надышаться невозможно.

Однако дедко Савелий, глянув на небо, нахмурился вдруг.

- Не быть сегодня удаче. Видите, над ущельем белые кольцевистые морока появились, навроде тумана. Непременно в скорости Сарма пожалует.

Гаранька так и обмер.

- Неужели доведется увидеть богатыршу эту?

- Непременно доведется.

Сказал это дедко Савелий и велел все прибрать и запрятать в скалах, а шалаш снести - все равно-де Сарма разрушит его. И только управились с делами рыбаки, как, точно, ударил с угрюмых гор сильный ветер и вокруг сразу стало темным-темно. Зверем заревело Малое море, затрещали на его берегах вековые деревья, со скал полетели в воду огромные камни...

Гараньке хоть и не по себе стало от такой страсти, а любопытство все же взяло верх, высунулся он осторожно из-за укрытия.

Видит: нависла над морем огромная, будто из дыма сотканная голова женщины, страшная и лохматая. Волосы пепельного цвета с проседью, щеки, что студень, так и трясутся, изо рта пар густой валит, а губы, что мехи кузнечного горна, так волны и вздувают, нагоняют друг на друга.

- Ох, и сила же! - подивился Гаранька и скорей обратно в укрытие полез.

Дедко Савелий улыбнулся:

- Ну, как Сарма? Приглянулась?

- Ой, дедко, век бы с ней не видаться и не встречаться!

- Да, Гараня, красоту всяк по-своему понимает. Тебе страшна, а для Култука или, скажем, Баргузина - не сыскать краше. Так-то.

Долго ли, коротко ли бушевала разъяренная Сарма, а все же, наконец, стихла. И когда над Куркутской губой снова заликовало солнышко, вышли рыбаки из своего укрытия и видят: на прибрежном песке, около их стана, лежит прибитая волнами какая-то бочка, а на бочке той баклан черный, как обугленная головешка, сидит. Но сидел он недолго, поднялся и улетел, а на его место села чайка, белая-белая, и начала клювом копаться в своем крыле.

Рыбаки, конечно, диву дались. И у всех сразу одна дума в голову ударила: уж не та ли это чудесная омулевая бочка всплыла, которую Баргузин и Култук потеряли в давнишнем споре? Но вымолвить этого не смеют-глядят на дедка Савелия и ждут, что он скажет.

Не хватило терпения у одного лишь Гараньки.

- Дедко... она, поди, а?

А тот и сам оторопел, молчит да посматривает на берег исподлобья. Наконец одумался и команду дал:

- Идите за мной!

И повел рыбаков на отмель. Чайка, завидя людей, взмахнула крыльями, закричала что-то по-своему да и взмыла в воздух. И тут, откуда ни возьмись, другие чайки, а с ними и бакланы поналетели, и такая их тьма объявилась, что неба не видно стало. И начали они всем скопом в море нырять, и рыбу доставать, да пожирать.

- Добрая примета! - молвил дедко.

А когда подошел и глянул на бочку - не стал сомневаться и тут: по всем признакам бочка та - и сделана на диво добротно, и выглядит краше всяких других, и дух от нее исходит такой остро-пряный!

- Ну, Гаранька, правый ты был, вот кто так долго бочку хранил, теперь-то нам будет удача,- сказал парню дедко Савелий и поглядел на море. А там тоже перемена. То были разные полосы воды: светлые - теплые и темные - холодные, рыбой не терпимые, и вот на тебе: никаких полос и слоев, одна ровная, одинаковая поверхность. И это дедко Савелий за хорошую примету принял. Повернулся он к рыбакам и сказал весело:

- Богатый ноне улов будет! Тут не надо и воду щупать и корм рыбий искать.

И рыбаки принялись за дело: погрузили в мореходку снасть и выехали в море на замет.

Вот плывут они не спеша и невод помаленьку в воду выбрасывают. А когда выбросили, дедко Савелий крикнул на берег:

- Ходи!

Сам одной рукой кормовое весло к бедру прижимает, правит, а другой бороду поглаживает и улыбается. Удачу чует. Глядя на вожака и остальные рыбаки готовы чуть ли не песни петь, да удерживаются: не хотят прежде времени радость свою показывать.

Не дремали и оставшиеся на берегу - начали они вертеть вороты и наматывать на них концы невода, чтобы вытащить его на берег. И тут заметили рыбаки с баркаса, что на плесе какая-то заминка вышла: остановились люди.

- Что там? Заело? - подал голос с кормы дедко Савелий.

- Да нет.- закричали с берега.

- Тянуть больше не можем, не под силу!

- Экая напасть приключилась,

- удивился вожак, башлык поместному, и давай торопить гребцов, чтоб поднажали.- Надо помочь ребятам.

И вот уже вся артель за вороты встала.

- А ну, ходи! - скомандовал дедко Савелий.

Приналегли ребята, поднатужились. Что такое? Вороты ни с места. И от помощи никакого толку не вышло. Рыбаки еще больше удивились и забеспокоились.

- Хилое дело...

- вздохнул башлык и даже затылок почесал от досады. Не рад стал, что столько рыбы зачерпнул своим счастливым неводом.

- Не достать ведь, ребята, по всему видать. Что делать будем? А что оставалось рыбакам? Один и был исход: распороть мотню и выпустить рыбу на волю. Сколько ни судили, сколько ни рядили, только время дорогое потратили, сошлись все же на том, чтобы хоть невод пустой вытащить.

Так и сделали. Выехали в море на подъездке, распороли мотню у невода и выволокли его на берег. К вечеру высушили невод и починили. И тут дедко Савелий по упрямству своему решил еще раз испытать счастье - что выйдет. Рыбаки возражать не стали. Но и второй замет таким же колесом пошел. Пришлось снова распороть мотню. С тем и заночевали. На утро дедко Савелий уже не решился выходить в море, предусмотрителен стал.

Но и делать что-то надо было. С пустыми руками возвращаться - кому охота?

Собрали совет. Дедко Савелий предложил:

- Надо, ребята, волшебную бочку в море пустить. Тогда опять все пойдет своим чередом. Согласны, что ль? Эх и прорвало тут Гараньку! Вскочил он, закричал:

- Да разве можно бросать такую бочку, дедко? Нам счастье в руки дается, а мы отказываемся от него! Ведь столько рыбы никому не доводилось видывать! Да с такой бочкой весь свет завалить рыбой можно! Неужели мы такие дураки будем, что выбросим ее?

Дедко Савелий выслушал Гараньку спокойно, а потом так же спокойно сказал:

- Чудак ты, Гаранька! Какое же это счастье, если рыбы много, а взять ее нельзя? Пусть лучше меньше будет, да все в руки нам попадет. Не жадничай, паря, как жадничала Сарма. Ей-то самой надоело, так нам задачку задала озорница...

И порешили рыбаки чудесную бочку эту в Большое море пустить. Полюбовались еще раз бочкой и столкнули ее в воду.

- Пусть по всему озеру Байкал плавает, а не в одном месте,

- махнул рукой дедко Савелий.

- Глядишь, лишняя рыба уйдет в Большое море и тогда везде будет богато ее. А достать рыбу мы всегда достанем, только бы руки да сноровка при нас остались.

А Гаранька совсем в уныние впал, когда увидел, что волны подхватили волшебную омулевую бочку и понесли ее вдаль.

И вдруг из лазоревого море стало темным, потемнело и небо, заволоклось тучами, и все вокруг загудело, заходило ходуном. И волны поднялись такие огромные, что закрыли бочку.

Дедко Савелий нахмурился.

- Баргузин подул, быть нам и сейчас не при деле. Пусть побалует...

Услыхал Гаранька про Баргузин - куда и обида делась! Кинулся к дедку Савелию:

- Неужели и этого богатыря увидеть доведется?

- А ты на море погляди...

Гаранька глянул - и ахнул: за дальними волнами, там, где море сходилось с небом, поднялась страшная голова с огромными мутными глазами и всклокоченными белопенными волосами, с которых змейками-струями стекала вода. А потом над водой вытянулись крепкие жилистые руки и по всему морю разнеслось:

- Э-гэ-гэй!!!

От богатырского зычного крика море заволновалось еще пуще и Гараньке стало не по себе.

- Ох, и чудище! Хоть и не Сарма, а боязно...

Но на море глядит, за Баргузином следит. А тот снова:

- Э-гэ-гэй!!!

И тут заметил Гаранька, что в руках Баргузина появилась волшебная омулевая бочка. И не успел парнишка глазом моргнуть, как бочка эта была отброшена богатырем далеко-далеко. И в ту же минуту море успокоилось, тучи рассеялись, и над водами снова занялось солнце, а Баргузина и след простыл.

Дедко Савелий заулыбался:

- Ну, вот и нашлась волшебная игрушка. Непременно сейчас Култук откликнется...

- И его мы можем увидеть? - разинул рот Гаранька.

- Сдается, что так.

И только успел сказать эти слова старый башлык, как море из лазоревого снова стало темным, потемнело я небо, заволоклось тучами, и все вокруг загудело, заходило ходуном. И волны по всему морю поднялись такие огромные, что за ними ничего сперва и не видно было, а только через минуту появилась зеленокудрая голова другого страшилища и на всю морскую ширь громовым раскатом пронеслось:

- Э-гэ-гэй!!!

Хоть и ожидал появления Култука Гаранька, а все же снова страшновато стало. А когда увидел в руках Култука волшебную омулевую бочку и как тот через минуту кинул ее назад, подумал: Что-то будет теперь!

А ничего и не было. Култук исчез, просветлело, успокоилось море, и все вокруг озарилось солнечными лучами.

- Вот и славно, ребята,- сказал дедко Савелий.

- Видать, Баргузин и Култук забыли ссору. Теперь снова волшебная бочка будет при деле. А у Сармы богатств в Малом море и без бочки хватит...

А на морской поверхности между тем снова разные полосы по явились: и светло-голубые-теплые, и иссиня-черные-холодные. Но эта перемена не обескуражила дедка Савелия.

- Ловить рыбу будем так, как ране ловили,- сказал он.

- Потрудимся с честью - добудем рыбы, а нет, так брюхо подтянем. В полдень замечем невод...

И вот в полдень повел дедко Савелий свою артель в море. Выметали невод, поплыли назад. На берегу уже концы тянуть начали. Ходко пошло дело!

А что рыбы вытащила на этот раз артель дедка Савелия, так не скажешь словами: видеть надо!

Повеселели рыбаки, ожили. Легко стало на сердце и у дедка Са велия. Повернулся он к Гараньке, усмехнулся и говорит:

- Ну, будешь еще попрекать меня волшебной бочкой?

- Нет, дедко, не буду,- весело сказал Гаранька.

- Твое умение волшебнее...

По материалам книги В. Стародумова Омулевая бочка

Откуда боханские буряты появились

Немного бурят отделилось от других родов и поселились они в никем не занятой степи. Для разведения скота та степь была самой подходящей. Реки текут, ручьи бегут и озер немного. Травы стояли рослые, выше головы, зайдешь в нее, так можно заблудиться. А сама степь растянулась от одного края неба до другого и, казалось, нет ей ни начала ни конца. Накочевавшие в ту степь буряты начали заниматься скотоводством. То ли там трава такая росла, то ли климат уж такой был, но получилось так, что больше всего у них быков разводилось.

Все другие буряты знали, что лучших быков, чем у тех бурят, ни у одного рода не было. Вот когда другие буряты ездили покупать у тех бурят быков, то говорили, что едут за боханом, а потом и хозяев этих боханов боханскими прозвали.

И выходит так, что боханские буряты свое название от быков получили. Теперь, может, это потешным кажется, а раньше оно могло так и быть.

Записано от Аники Ивановича Варфоломеева, 75 лет, бывшего стрелочника станции Култук, Иркутская область, 1939 год.

Откуда взялось название Байкал

Русские давно слыхали, что где-то посреди Сибири есть огромное озеро. Но как оно называется, никто про то не знал. Когда русские купцы, а потом казаки за Урал перевалили и стали к большим рекам Оби и Енисею подходить, они узнали, что вокруг озера, которое денно и нощно кипит, люди живут. Узнали те русские, что то озеро богато рыбой, а по берегам разные звери ходят, да такие дорогие, которых в свете больше нигде нету.

Стали казаки и купцы торопиться к тому морю-озеру, шли, не спали, коней не кормили, не знали, когда день кончается и когда ночь начинается. Каждому охота было первому к озеру попасть и посмотреть, какое оно есть и почему оно кипит без отдыху.

Шли те купцы и казаки к морю долго, несколько лет, много их дорогой поумерло, но живые все-таки дошли и увидели перед собой Шаманский камень. Он им дорогу перегородил, свет закрыл. Ни вправо, ни влево от него отвернуть нельзя, кругом такие горы, что закинешь голову - шапка слетает, а верхушки не видно. Покрутились казаки с купцами около Шаман-камня и подумали, что не пробраться им к морю, а сами слышат, как оно шумит, вздымается и о скалы бьется.

Загоревали купцы, опечалились казаки, видать, вся их длинная дорога пропала ни за понюшку табаку. Отъехали они назад, шатер разбили и стали тяжкую думу думать, как же им Шаман-камень перевалить или горы объехать. Горы им не объехать - море проглотит. Так остановились казаки с купцами и стали жить недалеко от моря-озера, а на берег никак не попадут.

Долго им тут пришлось жить, может быть , и кости там их сгнили бы, но тут на их счастье подошел к ним неведомый человек и назвался бурятом. Русские начали его просить, чтобы он их провел на берег, обвел кругом моря и показал им дорогу на землю, где они еще не были. Ничего бурят им не сказал, он сложил свои ладони в трубочку, потом поднес их к лицу и пошел в лес. Русские не стали его задерживать, отпустили с богом. Снова опечалились купцы и казаки, как же дальше быть, не миновать, видно, смерти им. Так жили они долго ли, мало ли, никто ни дни, ни месяцы не считал.

Отощали и осунулись купцы с казаками, хуже прежнего горе их обуяло. Хотели они уже с последними силами собраться и назад идти, но тут снова пришел тот бурят и сына своего привел, сказал:

— Не обойти мне с вами Байгала — стар я стал, не обогнуть мне Камень-шаман — года давно ушли, берите сына, у него глаза светлые, а ноги оленьи.

Ушел старик в тайгу, а сын повел русских новой дорогой, вывел их на берег моря и сказал:

— Байгал.

Русские спросили его, что это такое, он им ответил:

— По-нашему значит огненное место, здесь раньше сплошной огонь был, потом земля провалилась и стало море. С тех пор мы зовем наше море Байгалом.

Русским это название понравилось, и они тоже стали называть это море озером Байкал.

Записано от Е.И. Сороковикова-Магая, 1946 год.

Откуда на Земле жизнь взялась

В мире ничего не делалось скопом - в один раз, по чьей-то указке, в нем свой порядок был. Было время, когда Земли совсем не было, а был один густой туман. Туман тот носился из стороны в сторону по белому свету и остыл. От него Земля пошла. Так как он, когда застывал, сжимался, от него Земля получилась холодной, потому она вся льдом покрылась. Земля долго во льду стояла, пока солнце ее не прогрело и не согнало весь лед. Сначала Земля стояла голой и ровной, как застыл туман. Такой она и осталась. Когда Земля сильно прогрелась, изнутри тепло никак не могло выйти. Копилось то тепло долго, может миллион лет, а потом прорвалось, да с такой силой, что выбросило наверх много земли и камней и разной другой породы. Там, где-то тепло прорывалось, горы получались. Оттого, что в Земле много тепла было, оно себе выход во многих местах нашло, оттого и гор много стало.

Горы поднимались высоко и начали притягивать к себе тучи - дождь. Когда дождь Землю промочил, тут и пошел лес и разные травы. Земля вся начала зеленеть, стала походить на ту Землю, на которой мы теперь живем. Только зелени было куда больше, чем сейчас, потому что людей тогда еще не было, зверей тоже, и никто не шевелил.

Но мы немного вперед забежали. После того, как появились горы, начали появляться озера и моря. Отчего они произошли? Да почти так же как и горы. В тех местах, где в Земле были камни, там тепло выбросило наружу разную породу, она застыла и получились горы, а в тех местах, где камней не было, грунт был мягкий, тепло ушло глубже в землю и выбросило наверх много воды. Вода между горами остановилась. Где она сумела куда прорваться и с другой водой соединиться, те места морем начали называться, а где она осталась одна, те места озерами прозвали. Когда на Земле воды много появилось, да горы стали еще тучи к себе притягивать, то жизнь на Земле началась. Лес разросся, как мы сказали, трава появилась. Раз корм есть, то и звери и птицы начали размножаться. В жизни оно так и идет. От одного другое родится, и нет тому ни начала, ни конца. Вот так, по нашему крестьянскому разумению, и жизнь пошла. Когда человек появился, - он тоже миром дан, - про все это узнал.

Записано от Дмитрия Степановича Асламова, село Тунка Тункинского аймака Республика Бурятия, 1936 год.

Почему Баргузин в другую сторону потек

Мой дед первым поселился в деревне Толстихино, когда в самом Баргузине всего три домика стояло. Дед тут прожил лет восемьдесят, отец жил лет около сотни, да я вот живу девяносто четвертый год. Словом, вся наша родова здесь давно живет. Все мы умели по-бурятски и по-тунгусски разговаривать. Это от дедушки к отце перешло, а от него ко мне. От бурят и тунгусов они слыхали, как раньше наша река Баргузин текла, от них сызмальства и я перенял и, что запомнил, вам расскажу.

Раньше, шибко давно это было, река Баргузин текла не к озеру Байкал, а из Байкала в Ледовитый океан, а потом она повернула назад и начала бежать туда, откуда она выходила. Не богом то было сделано, на то воля земли была. Случилось это так: стоял Байкал, стоял, кругом него горы превысокие, нигде на Земле выше них нету, и между этими горами вода все копилась и копилась. В горах лед со снегом таял, дожди шли, все это стекало в Байкал. Воды в нем поднялось много, покрыла она половину гор, и дальше ей деваться некуда было, а горные реки все сливали и сливали свою воду в море. И вот в один день одна гора не выдержала, лопнула. Прорвалась вода и потекла через нее в Байкал. Всю тайгу она смыла, от горы до горы ровное место сделала и дошла до самого Ледовитого океана.

Тогда в Байкале много воды держалось, река текла широкой и глубокой, а когда ее поменьше стало, она начала собираться в узкое русло. Текла, текла вода по реке и затопила весь берег у океана, там холода стояли большие, и начали от той воды расти ледяные горы. Сначала вода их прорывала, потому что в озере Байкал ее много было, а поизбавившись, вода силу потеряла. По прошествии многих лет ледяные горы не дали воде из Байкала идти прямо в океан. Намерзший лед все ближе и ближе начал подходить к озеру Байкал. Река с каждым годом становилась короче и замывала свою вершину. Под конец она до того замыла свою долину, по которой текла в первые годы, что долина поднялась выше Байкала. Вода перестала бежать из Байкала в нее, а в старое русло в это время начали другие речки из гор и гольцов бежать. Деваться той воде некуда было, повернула река назад и пошла к озеру Байкал. Когда вода шла к океану, в долину нанесло много ила, лес весь на дне реки погнил. Река стала узкой, берега стали широкими. Теперь, где река Баргузин идет, все место долиной зовется, и нет богаче края, чем эта долина. Когда тунгусы с баргутами в долину пришли, река уже бежала в Байкал, вместо прежней широкой реки текла узкая, по ней охотники спустились к мору. Долина успела зарасти тайгой, расплодились звери и птицы, и стала она красивее, чем до появления реки. потому потом в эти места буряты и русские пришли, и деде мой здесь поселился.

Жили тут и баре, к примеру Карлыч шибко любил такие рассказы, он и у меня их себе на бумагу брал. Только не знаю, пошли ли они в книги. Он тут много писал и при Муравьеве все деревни обходил. Жалко, что я неграмотным жизнь прожил, а то я его книги хоть перед смертью почитал. В бога-то он не шибко верил и на царя не надеялся, он тут больше с нашими мужиками водился, и за то ему спасибо - от хворобы лечил. Ему такие рассказы о старине сподобно было рассказывать, и нам он не говорил, что мы перед богом грешны.

Записано от Ивана Николаевича Щеглова, село Толстихино Баргузинского аймака Республика Бурятия, 1937 год.

Почему степь прозвалась Тугнуем

Тунгусы раньше не жили на одном месте, они бродили по всему белому свету. Где есть зверь, туда они и шли или целым родом, или несколькими родами вместе. Нападут на зверя и живут, пока не изведут. Бывали у них трудные годы, выдавалось тяжелое время. Ходят по тайге и ни одного зверька убить не могут. Тут среди тунгусов мор начинался, годами они всех мышей и сурков поедали, но ими долго не проживешь. Собирались тогда тунгусы куда-нибудь в кучу, выбирали промеж себя старшого и понаслышке уходили в другие места, где много зверя.

Вот, говорят, такой мор напал на тунгусов, которые около Даурии жили. Собрались они и пошли на Енисей. Дорога немалая. Шли долго, под конец дошли до голой степи и дальше идти не могли, из сил выбились. В той степи много тунгусов умерло, и прозвали они ее за это Тугнуем. По-тунгусски тугнуй , как бы сказать, неприветливое место, значит, земля, которая ничего не родит. Те - что остались живы, дальше пошли. Дошли они до Бокала, там остановились, и тунгусы ожили. Тут они начали в реках рыбу ловить, а в тайге зверя бить. Русские узнали от тунгусов, что Тугнуй — место неплодородное, и никто в той степи жить не хотел, потому что там воды нету, а земля — так себе: посеешь пудовку — снимешь золотник. За ее неприветливость русские эту степь тоже стали Тугнуем звать.

Записано от Якова Никитича Чебунина, село Тарбагатай Улан-Удэнского сельского района, Республика Бурятия, 1953 год.

Про название Уро

Первые русские люди появились в Баргузине назад тому лет триста. В одной партии русских был казак, который никак не уживался с другими. В конце концов он ушел из отряда казаков и стал один бродить по тайге. Сначала казаки его пожалели и хотели вернуть к себе, но никак этого сделать не могли. Когда они за ним бродили, то наткнулись на стоянку тунгусов на берегу небольшой речки в глухой горной тайге.

Русским понравилось это место, и посоветовали другой партии русских, которая в то время подошла в Баргузин, поселиться там. В это время в баргузинское зимовье приехал и сам глава рода тех тунгусов. Русские его спросили, как зовется это место, где они живут, тунгус им ответил, что-то место называется Уро. А уро по-тунгусски обозначает стоянку в горной тайге. Приехали на то место поначалу трое русских. Потом к ним приехал и тот казак, что бегал по тайге. За его беготню его прозвали Зверьковым. Его род и посейчас идет, а те трое вскоре умерли, и фамилии их сразу поизвелись.

Зажил Зверьков на новом месте один, из тунгусов себе бабу взял, и ребят у них наплодилось много. Через несколько лет русские стали снова подъезжать к Баргузину, а оттуда их в Уро посылали.

Прошло несколько лет, мужики тайгу расчистили, такие себе хлебопашные поля сделали, что всем на загляденье.

Когда Василенковы подъехали, они на порогах речки Уро мельницы построили, за ними Зверьковы и Поздняковы начали мельницы делать. Жизнь помаленьку в деревне наладилась, деревня на деревню стала походить, народу размножилось на несколько сот. Потом отцы начали выделять своих сыновей и на другой берег селить. Так начало расти Малое Уро, а старое назвали Большим Уро.

Вот и теперь еще старики говорят, откуда взялось название нашей деревни и фамилии. Значит, по-настоящему, первый род наших мужиков пошел от Зверьковых, Коноваловых. Василенковых, Колмаковых, Поздняковых, Зубковых, Чирковых, Малыгиных и Стельмашенковых. Остальные фамилии тут появились уже при моей жизни.

Записано от Ивана Малыгина, 83-х лет, крестьянина, село Большое Уро Баргузинского аймака Республика Бурятия, 1936 год.

Провал на Байкале

Провал на Байкале при моем отце был. Он мне про него часто вспоминал, и от него вся наша деревня знала, как и что там пошло. Про провал не то что страшно рассказывать, но и вспоминать шибко больно. Много в те дни провала людей на всю жизнь калеками осталось: кому ноги, руки поломало, кто умом тронулся, а кто с горя, когда нагишом остался и из нужды горькой не выбрался, беднягой на тот свет ушел.

Куда было деваться в то время бедному мужику? Жить нечем, ложись и помирай. Когда все это случилось, вера в бога потерялась. Видать и он перед силой природы слаб. Те, кто раньше говаривал, что все делается божьей волей, перестал в это верить. Нам, простым мужикам, стало понятно, что не силой божьей горы, реки, озера, моря и океаны созданы, а волей природы, которая в себе громадную силу таит, и пока человек немощен, она будет с ним делать все, что хочет.

В воле божьей спасение, когда сам не знаешь, что надо делать, и когда не знаешь, что вокруг тебя твориться. Опосля байкальского провала все старики начали говорить, что и сам Байкал так же произошел, как этот провал. Значит, и деды тоже правильно передавали, что от огненный и водяных столбов между горами вода затопила пади, и на том месте море - Байкал стал. Этой правде народ теперь крепко верит.

Записано от Евлампия Даниловича Перфильева, поселок Поворот Кабанского аймака Республика Бурятия, 1949 год.

Скала-хобот

В далекие-предалекие времена на берегах Славного моря – озера Байкал - было очень тепло. Росли здесь большие невиданные деревья и водились огромные звери: гигантские носороги, саблезубые тигры, пещерные медведи и косматые великаны - мамонты. Протяжные трубные звуки мамонтов сотрясали горы. Мамонты считались самыми большими и могучими среди всех зверей на земле, но по натуре своей они были скромными, миролюбивыми.

И только один из прибайкальских мамонтов отличался крутым нравом, непомерным бахвальством и заносчивостью. Ходил он всегда в одиночку, важный и горделивый, и горе было тому, кто встречался на его пути. Зверей поменьше он хватал своим длинным хоботом и закидывал в кусты, а тех, кто был покрупнее, он поддевал толстыми бивнями и бросал оземь. Ради потехи хвастливый мамонт вырывал с корнем гигантские деревья, выворачивал огромные валуны и загромождал речки, бегущие в Байкал.

Не раз вожак мамонтов пытался урезонить хвастуна:

Опомнись, строптивый, не обижай слабых зверей, не губи зазря деревья, не мути речки, иначе тебе несдобровать . Выслушивал зазнайка речи старого мамонта, а сам продолжал делать по-своему. А однажды и вовсе распоясался. Да что ты меня все учишь! - заревел он на вожака,- что ты меня пугаешь! Да я здесь самый сильный, да я, если хочешь, не только реки, я весь Байкал закидаю камнями, словно лужу!

Ужаснулся вожак, замахали на хвастуна хоботами остальные мамонты. Ворохнулся и Байкал, окатив берег волной и схоронив в седых усах недобрую улыбку.

Но ничего уже не видел разошедшийся мамонт. Разбежался он, вонзил свои бивни в скалу, приподнял ее, чтобы бросить далеко в море, да вдруг скала сделалась тяжелой-тяжелой. Надломились от непомерной тяжести бивни и вместе со скалой рухнули в воду. Взревел тут от горя мамонт, протянул длинный хобот к воде, чтобы достать свои бивни, да так и застыл, окаменев навеки.

С тех пор стоит на берегу озера Байкал огромная скала, нависла над водой, словно хобот. И теперь люди так и называют ее - скала Хобот.

По материалам книги В. Стародумова Омулевая бочка .

Харасын

На реке Лене в далекие времена поселился один бурят, по имени Бурядай. В то время этого бурята звали Цаган Бурядай, это значит великий Бурядай, от которого зачалось племя бурят. У Бурядая было двенадцать сыновей и шестьдесят внуков. Харасын был самым младшим внуком Бурядая от старшего сына Хоридоя. Как младшего внука его все баловали, он никого не признавал и делал, что хотел. Бурядай и Хоридой сильно беспокоились за Харасына, так как день ото дня он становился все непослушнее. Когда Харасын подрос и стал совсем большим, все племя бурят не знало, что с ним можно сделать, как его надо укротить. Вот однажды Бурядай сказал:

— На истоке Ангары посреди реки лежит большой Шаманский камень. Каждое утро у того камня собираются самые красивые шаманки со всего берега Байкала. Надо отвести Харасына туда, и может быть, шаманки укротят его неровный характер.

Хоридой послушался совета старого и мудрого Бурядая и уговорил Харасына поехать вместе на озеро Байкал, чтобы добыть рыбы. За три дня Хоридой и Харасын доскакали до озера Байкал и остановились на берегу, напротив Шаманского камня. Но, как назло, в это время шаманки у камня не собирались, они, видно, боялись чужих глаз. А потом, когда шаманки убедились, что чужие люди зла не делают, они однажды на рассвете собрались и начали молиться солнцу.

Среди других шаманок была одна молодая шаманка. Она выделялась из всех своей красотой и стройностью. Увидев на берегу молодого парня, эта шаманка больше смотрела на него, чем на солнце. Харасын заметил это и, долго не думая, вскочил на коня и вплавь кинулся к камню. Шаманок как ветром сдуло с камня, а та молодая - осталась. Он подъехал к ней, посадил ее на коня и привез к отцу. Вскоре они вернулись домой. В улусах Бурядая все начали смеяться над Харасыном, что, дескать, никто не мог укротить его, а вот шаманка одна сделала мужчину теленком. Гордый Харасын сказал своим, что это не простая шаманка, а цаган шаманка, то есть великая шаманка, что она может сделать все, что хочет. Никто тому не поверил, и люди продолжали над ним смеяться. Видя такое горе своего мужа, великая шаманка сказала ему:

— Здесь нам не будет житья, уйдем отсюда туда, где нет людей. Там мы заживем спокойно.

Харасын долго не думал и в ту же ночь вышел с великой шаманкой на берег Лены, связал два бревна, и поплыли они по реке. Дорогой они добывали себе пищу, били зверей, птиц, ловили рыбу. Плыли они много дней и вот увидели перед собой самый красивый берег Лены. Тут они остановились, построили себе юрту и занялись охотой.

Однажды Харасын пришел к себе в юрту с пустыми руками и сказал великой шаманке:

— Одной охотой здесь не проживем, я даже мышки не встретил.

Харасын и великая шаманка решили заняться разведением скота. Жить им стало легче.

Пошли у них дети. Харасын научил своих сыновей охотиться, приучил их ухаживать за скотом, и начали они заниматься большим хозяйством. Сыновья подросли. В одном доме стало тесно. Харасын начал отделять своих сыновей и поселять их недалеко от Лены. Где поселились сыновья Харасына. то место прозвалось Якутским, а по имени сыновей их потомки стали называть свои рода. Внук Харасына Бэртахара удался в дедушку, он был сначала неуживчивым, но отличался огромной силой и его боялись все потомки Харасына. Этот Бэртахара был отделен от всех якутов и его поселили на самом севере, у устья Лены. Тут от Бэртахара народилось много поколений, и все они разбрелись по самым дальним углам страны. От некоторых его потомков народились новые народы, которые даже перестали называться якутами, и теперь они живут отдельными родами, только от якутов у них ничего не осталось.

Вот так-то от Харасына пошел якутский народ, а от него и другие племена появились.

Записано от Родиона Павловича Спиридонова, 59 лет, пристань Осетрово Усть-Кутского района Иркутской области, 1937 год.

Чайка-необычайка

Это случилось на озере Байкал в одну глубокую холодную осень, после сильного урагана, когда все птицы давно уже улетели на юг.

Проснулся на зорьке старый рыбак Шоно от странного крика чайки, никогда не слыхал он такого громкого, такого тоскливого крика. Выскочил он из юрты и увидел в небе огромную и диковинную чайку, такой он раньше не видывал.

Необычных размеров чайку занесло на озеро Байкал свирепым осенним ураганом. И она с первого же дня сильно затосковала по родному Ледовитому океану, потому что была полярной чайкой и никогда не покидала севера. Такие чайки все времена года проводят на своей родине и на юг не улетают.

Где Шоно было понять, что птицу постигло большое горе. И он заспешил поскорее уйти домой.

В скором времени об этой необыкновенной чайке, что наводила на всех щемящую тоску своими криками, узнали не только рыбаки Славного моря, но и охотники прибайкальской тайги и гор. И прозвали ее за необыкновенную величину Чайкой-Необычайкой.

А шаманы поспешили объявить, что злополучная птица - это нечистая сила, жестокосердная вещунья грядущих бед и несчастий.

Несмотря на то, что на море, богатом рыбой, было просторно и привольно, Чайке-Необычайке грезились огненно-радужные всполохи далекого северного сияния, полярный глухой снегопад, завывание пурги, лай и бег голубых песцов, могучий прибой студеных волн океана и грозное шуршание блуждающих ледяных гор.

Всеми силами стремилась Чайка-Необычайка вернуться на свою родину. Но много дней бушевали свирепые северные ветры и отбрасывали ее за байкальские хребты. Но вот она собрала последние силы, еще раз поднялась в небо и полетела над пустынной бухтой. И так печально и надрывно кричала она, что старый Шоно не вытерпел, схватил ружье и выстрелил в Чайку-Необычайку.

Упала она на прибрежный песок, залитая кровью, и замолкла. Подошел Шоно к убитой птице, а как поглядел на нее, так защемило сердце у него от жалости и боли. Заметил он в глазах Чайки-Необычайки чистые, как родниковая вода, слезы... На оболочках ее неподвижных глаз увидел он застывшие радужные всполохи холодного северного сияния... И понял тогда Шоно, какую непростительную сделал ошибку, что поверил шаманам и убил Чайку-Необычайку Долго стоял он над ней, жалея ее и не зная, что делать дальше.

И тут вспомнил он, что есть на берегу озера Байкал такое место, откуда бьют чудесные горячие целебные ключи. А поднимаются они из глубин земли по ходам, которые, как утверждают старые люди, соединяют Байкал с Ледовитым океаном, под землей вода и нагревается. Может, вода родного океана оживит чайку.

Сел Шоно в лодку, взял с собой Чайку-Необычайку и поплыл через залив к заветному месту. Зачерпнул он деревянной чашкой воды и окатил ею мертвую птицу. Вода и впрямь оказалась живой: затянулась глубокая рана, зашевелилась, встрепенулась вдруг чайка. Взмахнула она крыльями и взлетела сильной, стремительной, гордой. С торжествующим криком поднялась в поднебесье и полетела на север. И, преодолев встречный ветер, вскоре скрылась из виду. А Шоно, проводив ее взглядом, счастливо заулыбался, и на душе у него стало легко и радостно.